Взятие Берлина

Это было в мирное время. То есть в три часа ночи 9 мая 1945 года.
Мой знакомый, сотрудник Радиокомитета К., возвращался домой с работы. Яко тать в нощи, он пробирался темными, малозаметными переулками. У него, видите ли, не было ночного пропуска. И вдруг (самое страшное всегда происходит неожиданно) он увидел на углу постового милиционера. В тот же миг душа тов. К. стремительно ушла в пятки.
Означенные пятки, получив такое пополнение, тотчас же кинулись было вспять, увлекая за собой особу тов. К. в тихий сумрак расположенного рядом двора.
Милиционер – надо отдать справедливость его зоркости – заметил маневр правонарушителя и в ту же минуту принял соответствующие меры.
– Стой! – крикнул он мужественно и решительно.
Тов. К. не растерялся и остановился. Милиционер начал приближаться к немую
«Сейчас он меня отведет в милицию, – мелькнуло в голове тов.К., – и буду я там торчать до утра, и еще придется заплатить штраф. Не повезло!..»
И вдруг (самое приятное тоже всегда происходит неожиданно) подошедший милиционер бросился на шею тов.К. и, дрогнувшим от волнения голосом, произнес:
– Гражданин! Товарищ! Радость-то какая! Поздравляю вас с великой победой!
Они обнимались и целовались не менее пятнадцати минут.
– Ночь-то какая сегодня! – говорил счастливый милиционер счастливому тов. К. – А место здесь тихое, одинокое. Хотелось с кем-нибудь поговорить, душу излить. Вот спасибо, что вы подвернулись! Вот спасибо!

***

Девятого мая, рано утром, автор этих строк вышел на улицу. Первые тридцать шагов прошли спокойно. А потом вот, что случилось.
Из подъезда какого-то дома выскочил человек в военной шинели без погонов.
С неистовым криком «Митя!!!» он бросился ко мне на шею.
– Митя! – повторил незнакомец. – Какое счастье, Митя! Поздравляю! Такая победа, такая победа! Дожили мы с тобой, Митя!
Я его тоже горячо поздравил. А затем сказал:
– Товарищ, видно, вы обознались.
– Что ты! Ничуть не обознался.
– Но я не Митя!
– Я и сам подозреваю, что ты не Митя. Но… понимаешь… как-то неловко было кинуться на шею незнакомому человеку… Вот я и выдумал Митю… Какой день, какой день! Ну до свиданья… Митя!

***

В первые часы мирного времени значительный процент москвичей был охвачен поцелуями.
(В последнюю минуту начали поступать сообщения, что то же самое происходило не только в столице, но и на периферии.)
На улицах и площадях люди, знакомые и незнакомые, бросались друг другу на шею, обнимались, целовались и поздравляли друг друга с праздником.
Особенно большое количество поцелуев – и самого лучшего качества – досталось военным товарищам.
Но и работникам тыла немало перепало и рукопожатий и поцелуев.
Автору этих строк в течение короткого времени удалось зарегистрировать следующие факты:
1) На улице Горького, в хлебном магазине, продавщицы и покупатели взаимно вежливо целовались.
2) На Плющихе, в трамвае линии «Б», пассажир поцеловал кондукторшу и тут же получил сдачу той же монетой.
3) Жильцы и жилички одного большого дома на Сретенке с упоением качали управдома. А, подбросив его вверх, не расходились по своим квартирам, а оставались на месте и бережно ловили его, заключая в свои объятья.
4) На площади Свердлова, у Малого театра, актер самым искренним образом обнял рецензента.
5) В Лаврушенском переулке писатель горячо лобызал критика. Критик прослезился…
В общем было хорошо, весело, чудесно!..

Г. Рыклин

Карманный путеводитель, изданный в начале мая

От составителя.
Берлин – гаугород гитлеровской «третьей» (и последней!) империи». Стоит на реке Шпрее. Лежит в развалинах, на ней же. Восточная долгота – 13 градусов. Широты нет, – не в прусском она характере! Окружён лесами, озёрами и – что особенно существенно – Красной Армией.
На бойцов Красной Армии, впервые посетивших Берлин, и рассчитан предлагаемый путеводитель.
План города.
План города можно достать в любом берлинском газетном киоске. Пользуясь этим планом, необходимо учесть: а) что не все объекты, отмеченные на плане, имеются в действительности; б) что не все объекты, имеющиеся в действительности, отмечены на плане.
Бесполезно, например, искать на немецком плане Берлина советскую комендатуру: в планы немцев это учреждение не входило!
Транспорт.
Виды транспорта в Берлине весьма разнообразны. По городу не ходят трамваи, автобусы, троллейбусы. Ходят советские танки.
При поездках на дальнее расстояние (например от Петровских до Бранденбургских ворот) последний вид сообщения особенно удобен.
Где остановиться?
Этот актуальный для всех прибывающих в немецкую столицу вопрос наши бойцы решали по-разному. Одни из них, не останавливаясь, шли до Науэна, другие – до Бранденбурга.
Достопримечательности.
Достопримечательностями Берлин небогат. Пресловутая Аллея побед хороша лишь местами (теми, где стоят наши пушки).
Малоинтересно и недожжённое Герингом здание рейхстага. Одна деталь в нём, впрочем, очень привлекательна – советский флаг над пробитым куполом.
Памятники древности.
Древнейшие из берлинских памятников – редакция «Фёлькишер беобахтер» (времена варварства), площадь, где сжигали книги (средневековье).
Из памятников новейшего времени назовём памятник Бисмарку. Место, где стоял «железный канцлер», нетрудно определить по большому количеству оставшегося от него железного лома.
Театры.
Наиболее значительные театры Берлина: драматический, где долгое время разыгрывались снятые ныне с репертуара фарсы «Высшая раса» и «Покорение мира», и оперный, где шёл «Фауст» (в фашистской переработке – «фаустпатрон»).
Оба эти театра теперь не работают.
В успешно работающем ныне берлинском Анатомическом театре показывают «Два черепа Гитлера». Один – с признаками апоплексического удара, а другой, – не выдержавший удара Красной Армии.
Подлинником, по нашему мнению, надо считать последний череп.

Эмиль Кроткий

В Берлине наши бойцы задержали некоего Геббельса. В ответ на заверения задержанного, что он-де «не тот Геббельс», один из бойцов недоверчиво сказал:
– Ври больше! Знаем вашего мы брата!
Немец, как выяснилось в дальнейшем, говорил правду: он в самом деле был «не тем Геббельсом». Но не ошибся и наш боец: задержанный действительно оказался братом того самого Геббельса, которого мы хорошо знаем!

Когда я стою поздним вечером у своего окна и гляжу на ярко освещённые окна противоположного дома, я испытываю волнение и душевный трепет.
Всевозможные философские мысли лезут мне в голову, и в ней образуется нечто, похожее на давку в московском трамвае.
«Совсем недавно, – думаю я, – эти окна были чёрными и мёртвыми, а сейчас они победно горят. И людям уже кажется, что никогда и не было никакого затемнения».
В это время я слышу доносящийся ко мне со двора зычный голос нашего управдома Василия Лукича, ругающего дворника Прохора.
Я начинаю думать о Василии Лукиче.
Этот человек восхищает меня. Быстрота его реакции на происходящие события великолепна.
Буквально накануне отмены затемнения Василий Лукич громил меня за несоблюдение светомаскировки:
– Опять у вас второе окошко просвещает, гражданин! Хотите на штраф налететь?
– Штора износилась, Василий Лукич. Видите, какие дыры…
– Вот как влепит «он» какую-нибудь там фрау 2 в наш дом из-за вашей шторы, тогда будете знать!
– Ох, не до нашего дома «ему» сейчас, Василий Лукич! Как говорится, не до жиру – быть бы живу!
– Враг коварен, гражданин!
На следующий день затемнение было отменено.
Василий Лукич ходил по квартирам, и его могучий бас гремел, как труба архангела:
– Чтобы все окна вечером были освещённые… Маскировку снять немедленно!
– А мы к ней уже привыкли, Василий Лукич. Пусть пока повисит.
– Никаких висений! Чтобы всё горело у меня! Чтобы, как говорится, потоки света струились! И вам довольно стыдно, гражданин, цепляться за темноту.
А ещё больше восхитил меня Василий Лукич 10 мая 1945 года, на следующий день после празднования победы.
Опять он ругал за что-то многотерпеливого Прохора.
И Прохор сказал, оправдываясь:
– Война же, Василий Лукич! Надо понимать!..
Василий Лукич, побагровев от негодования, закричал:
– Какая война?! Война давно закончилась! Нечего на войну валить!
А война кончилась два дня назад!
… Я начинаю думать о Василии Лукиче, и моё душевное смятение проходит.
Мне приятно, что у руля нашего домоуправления стоит этот человек.
Он понимает, что такое – могучее наступательное движение жизни!
Мои беспокойные мысли кое-как размещаются у меня в голове.
Леонид Ленч

Рис. Ю. Ганфа

1 Немецкая пивная «Дранг нах Остен» была основана еще в эпоху нибелунгов. Предки Гитлера и Гиммлера пили пиво из черепов своих идейных противников и стремились при этом на Восток.
2 В эпоху псов-рыцарей (гав-гавлейтеры) черепа двуногих противников были заменены рогами четвероногих единомышленников. Рыцари пили пиво из рогов диких зубров и туров, по попрежнему стремились на Восток.
3 В эпоху Фридриха II рога заменили кружками, шлемы – париками, а головы – барабанами. Мелодию на этих барабанах наигрывали всё ту же: «На Восток!»

4 В эпоху Вильгельма усатого пиво разбавили идеологией («ибераллес» и «гох!»), но крепости ни пиву, ни немцам это не прибавило. Сие подтверждается плачевным концом их тогдашнего похода на Восток.
5 Эпоха Адольфа Бесноватого усовершенствовала немецкую идеологию («капут» вместо «ибераллес» и «ох!» вместо «гох!») и пивоварение (коричневое мюнхенское пиво вместо обыкновенного).
6 Всё это – вместе с умелым использованием котлов («Сталинградского котла», «Корсунь-Шевченковского котла», «Берлинского котла») – и дало, наконец, возможность немцам осуществить свою давнишнюю мечту. Пивная «Дранг нах Остен», правда, ликвидирована, но зато сотни тысяч её протрезвившихся клиентов беспрепятственно шагают на Восток под надёжной охраной советских автоматчиков.

Буэнос-Айрес. В один из портов Аргентины прибыла германская подводная лодка. Выгрузка идёт успешно. Гостеприимные аргентинцы помогают своим заморским друзьям выйти сухими из воды.
Хельсинки. Здесь передают, что к бывшему президенту Финляндии Ристо Рюти применена одна из предварительных мер против преступников войны. Он присуждён к пожизненной пенсии в 240 тысяч финских марок в год. Осуждённый встретил приговор суда мужественно.

В первых числах мая 1945 года на нейтральных улицах швейцарской столицы царило необычное оживление.
Какие-то маленькие, но сильно вспотевшие господа в цилиндрах подбегали то и дело к зданию, занимаемому посольством уже несуществующего германского правительства, внимательно оглядывали подъезд, окна и крышу. Затем взволнованно разводили руками. После чего исчезали.
Кто они, эти господа, и почему они так крепко вспотели?
Это нейтральные деятели нейтральной Швейцарии. Услышав сообщение германского радио о смерти Гитлера, они, перегоняя друг друга, бросились в немецкое посольство: дабы самым нейтральным образом выразить своё нейтральное соболезнование «по поводу постигшей утраты». Но на здании посольства не оказалось ни одного траурного флага, ни кусочка чёрной тряпки.
Немецким дипломатам в Швейцарии было в это время не до тряпок. Они видели, что фашистский корабль под управление новоиспечённого «фюрера», адмирала Деница, продолжает стремительно идти ко дну.
Не дожидаясь оптовой капитуляции фатерланда, риббентропики поспешили объявить о своей роничной капитуляции. В течение получаса они «перековались» и заявили во всеуслышание, что вместе с мундирами они сменили и идеологию.
Чиновники германского посольства князь Ауэршиерг, Гизевиус и Витген, пресс-атташе Трумп, генеральный консул в Женеве Крауэль и другие не поленились выпустить листовку, в которой объявили себя «с сего числа» антигитлеровцами.
Бедные же нейтралы ничего ещё не знали об этом фарсе с переодеванием. Нейтральную грудь распирали горестные чувства, и, боясь лопнуть по швам от их избытка, швейцарские деятели продолжали бегать к германскому посольству: авось, бог даст, там появится траурный флаг, и тогда можно будет пролить на грудь немца добрую порцию кисло-сладких нейтральных слёз…
В старом популярном романсе есть такие мягкие, лирические строки:
«Отчего так грустны и печальны розы?
Ты скажи мне, друг мой дорогой,
Отчего фиалки пламенные слёзы
Льют в затишье ночи голубой?»
Сейчас все эти вопросы, поставленные поэтом, уместно сформулировать несколько иначе.
Отчего так грустны и печальны швейцарские розы? Отчего шведо-португальские фиалки слёзы льют?
И ещё несколько вопросов:
Почему стокгольмское радио после сообщения о смерти Гитлера начало немедленно угощать своих слушателей похоронной музыкой?
Почему в Португалии объявлен двухдневный траур по Гитлеру?
Почему ирландский де Валера поспешил выразить соболезнование германскому послу?
Почему в Аргентине запретили народу праздновать падение Берлина?
Не потому ли, что «воюющая» Аргентина не захотела омрачить весельем свой траур?
Почему испанские газеты напечатали такие трогательные некрологи, посвящённые берлинскому трупу?
На все эти «почему» может быть лишь один ответ:
Все эти аргентино-нейтральные фиалки и розы благоухают так же, как и труп Гитлера.
Гитлера нет. Но вонь еще осталась. Об этом по мере своих сил заботятся осиротевшие нейтральные фашисты и фашиствующие нейтралы.

Л.Григорьев