Ржевская наступательная операция

Отступая, немцы истребляли местных жителей. В период оккупации они взломали двери старообрядческой церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы, устроили в ней казарму для солдат, разграбили все церковные ценности и расстреляли священника этой церкви Андрея Попова.

Первого марта фашисты заминировали церковь и загнали в нее около 200 мирных жителей — всё оставшееся в живых население Ржева. Тех, кто отказался или не мог дойти до церкви — больных женщин и детей — расстреливали «за неповиновение немецким военным властям». Согнав жителей в церковь, немцы заперли двери и готовились подорвать здание. Двое суток в голоде и холоде, слыша взрывы в городе, запертые ржевитяне каждую минуту ждали смерти.

Командование 274-й дивизии получило сообщение от тайного советского агента, внедренного в немецкую полицию, о готовящемся подрыве церкви накануне 3 марта. Ночью батарея тяжелых минометов ударила по складским помещениям недалеко от церкви, где по данным нашего агента находились немецкие войска. Одновременно в город был направлен штурмовой отряд специального назначения, получивший приказ любой ценой прорваться к Покровской церкви и спасти ее узников. Отряд возглавил замполит 1-го стрелкового батальона старший лейтенант Иосиф Яковлевич Колин.

Светлее стало, смотрим — идут осторожно от пожарной каланчи (она была на соседней с церковью улице) один за другим военные и будто ищут что-то. Присмотрелись — на немцев не похожи и по одежде, и по походке. Неужели наши? Попросила я мальчишек: «Взберитесь на подоконник, кричите „Ура“, там наши идут». Мальчишки закричали. Только те услышали, как бросились к нам, гремят замком и ключами. Как распахнули двери, бросились мы друг к другу, тут и рассказать невозможно что было: и слезы, и обмороки, и объятия, и поцелуи...

Вспоминает одна из узниц покровской церкви

М.А. Тихомирова:

Освобожденные поспешили к своим домам, но многие на их месте увидели свежие пепелища. Одна из заложниц церкви, А. Г. Кузьмина шла к своему дому с семью детьми.От голода она, сорокалетняя, походила на старуху и вся была покрыта чирьями, а на руках несла младшего двухлетнего сына, имевшего вид старичка. Анна Григорьевна вспоминала: «Ну, думаю, воскресли, дохожу до угла и что же вижу — мой дом догорает, еще тлеют угли».