Освобождение Кировограда

В ноябре-декабре 1943 года войска 2-го Украинского фронта развивали наступление за Днепром на Кировоградском направлении, освобождая один населенный пункт за другим. Действующая армия пополнялась за счет местного населения. Именно так попали в Красную Армию односельчане из села Петрово Иван Семенович Бедный — солидный мужчина 39-ти лет отроду, и Иван Тимофеевич Лысенко — 19-летний украинский паренек. Служить их определили в один батальон. 73-я Сталинградская гвардейская стрелковая дивизия, куда входило и их подразделение, прославилась еще в боях под Сталинградом и воспитала немало знаменитых героев, известных ратными подвигами. Рядовым гвардейцам Лысенко и Бедному было на кого здесь ровняться. Попав в один пулеметный расчет, Бедный был назначен командиром, а Лысенко — подносчиком патронов. Спустя две недели после призыва они впервые приняли участие в боевых действиях.

21 ноября пулеметчики вступили в бой за населенный пункт Ново-Московное Долинского района Кировоградской области. Здесь расчет Ивана Бедного принял неравный поединок. Их пулемету противостояло немецкое орудие. Враг неоднократно в течение дня контратаковал крупными силами рубеж, который защищали гвардейцы, но отважные пулеметчики неизменно отражали атаки противника. Немецкая пушка активно действовала на этом участке против нашей пехоты, стреляя прямой наводкой по боевым порядкам советских войск. Два часа длилось единоборство между советскими пулеметчиками и немецкими артиллеристами. Бойцы ежесекундно рисковали жизнью. Действуя отважно и находчиво под ураганным огнем противника, расчет Бедного выдвинулся на удобную для ведения огня позицию и из своего станкового пулемета расстрелял артиллерийскую прислугу неприятельского орудия. В таких условиях работа нашего пулеметного расчета походила на действие хорошо отлаженного механизма, главная цель которого — истреблять врага. В этой жестокой схватке раздумьям о собственной безопасности, страху, боли просто не было места. Даже когда в ходе боя храбрые гвардейцы лишились своего пулемета, они продолжили сражаться. Вооружившись винтовками и гранатами, гвардейцы стояли насмерть, открыв по врагу залповый огонь и забросав его гранатами. Немцы, понеся большие потери, были вынуждены отступить. После боя вокруг отважных пулеметчиков остались тела 15 убитых гитлеровцев. В ходе сражения Лысенко был ранен, но до конца дня не покинул занятой позиции, продолжая вести огонь.

20 декабря 1943 года за исключительные мужество и стойкость, презрение к смерти, проявленные в бою, гвардии рядовые И.С.Бедный и И.Т.Лысенко были награждены орденами Славы 3-ей степени.

В составе 2 Украинского фронта наши герои и дальше продолжили освобождать свою родную Кировоградскую область. К сожалению, фронтовой путь Ивана Бедного был недолгим. В марте 1944 года, будучи уже командиром пулеметного взвода, гвардии младший сержант И.С.Бедный погиб.

Его односельчанин Иван Лысенко прошел всю Войну, совершив еще немало ратных подвигов, за что и был неоднократно отмечен орденами и медалями.

Среди многих отлившихся в Кировоградской операции соединений была и 89-я гвардейская Белгородско-Харьковская стрелковая дивизия.

Всех подвигов и не перечислишь, но само за себя говорит то, что дивизия после тех сражений получила орден Красного Знамени.

Свою награду в тех боях — орден Славы 3-ей степени — получил ефрейтор В.Замай, наводчик в одном из артиллерийский полков прославленной 89-й гвардейской дивизии. С ним тогда произошла одна интересная история.

Советские войска подошли к селу Оситняжке, что недалеко от Кировограда. В сумерках приближающейся ночи боевой расчет артиллерийского орудия деловито обустраивал новую огневую точку. Позиция для пушки была на высоком холме, с него открывался хороший обзор на всю Оситняжку. Артиллеристы были охвачены нервным возбуждением предстоящего наступления. Только наводчик орудия Виктор Замай был непривычно тих и задумчив. Со своей позиции он пристально вглядывался вдаль, как будто изучал будущее поле битвы. Сердце Замая билось с утроенной скоростью. Нет, не место предстоящего сражения видел молодой наводчик, он видел свое родное село. Именно в Оситняжке он родился, тут прошло его детство и юность, отсюда он ушел на фронт. Виктор смог разглядеть дом деда Тараса, а рядом свою родную хату и дом своей возлюбленной Груни. Видел тополь рядом с домом, к которому в детстве пристроил скворечник, замерзшую речку, серебреной змейкой разделившую село на две части. Тревожные мысли захватили его:

«Где  теперь его мама и батька, Груня? Что с ними? Дома-ли, или угнаны в проклятую Неметчину? Догадываются ли сейчас его мать, отец, Груня, не шепчут-ли им, их сердца, что он, их Виктор, здесь вот, рядом с ними сейчас?»

Два взрыва, прогремевших совсем рядом с Замаем, вырвали его из водоворота воспоминаний. Еще 2 взрыва, чуть левее — это педантичные немцы обстреливали квадрат за квадратом. Замай смахнул набежавшую слезу, и его лицо приняло привычное сосредоточенное выражение. Всего пару минут потребовалась Виктору, чтобы вычислить немецкие позиции. Фрицы вели огонь из сада, раскинувшегося за его родным домом.

«Ну, что же будем накрывать», — сказал наводчик.

И вот уже ствол нашего орудия поворачивал в сторону хаты Замая. Спустя минуту первый снаряд ушел в сторону фашистов, за ним еще и еще. Вот уже в дыму разрывов не видно не родимой хаты, не тополя. Немецкие пушки замолкли навсегда.

На рассвете Оситняжка была освобождена мотострелками. Замай попросил у командира разрешения побывать дома. Командир дал добро. На месте родной хаты Виктор нашел только догоравшие бревна и расколотые кирпичи, бывшие когда-то печкой. Тополь был расколот надвое, как будто от удара гигантского меча. Чуть поодаль Замай увидел двух стариков в запачканной гарью одежде. Это были его родители. Сердце наводчика сжалось, комок подкатил к горлу.

«Мамко», — единственное, что смог прокричать Замай.

Виктор бросился на шею ничего не понимавшей вначале женщины. Когда наводчик закончил рассказывать родителям о том, что это он разрушил их дом, отец Замая спокойно сказал:

«Ничого, ничого, синку, що хати нема у нас, аби супостатив цих проклятих не було...»

За сгоревшим домом в изувеченном саду лежали две исковерканные немецкие пушки да несколько убитых гитлеровцев.