Я, Валгина (Нагдасева) Татьяна Степановна хочу рассказать о своем отце, участнике Великой Отечественной Войны. Я опиралась на скудные данные, основные вехи из его военного билета, которые успела переписать и сохранить. Остальное складывалось из моих воспоминаний и долгого поиска в Интернете. Огромная благодарность всем, кто создавал эти базы в Интернете!
Нагдасев Степан Серафимович, 07.03.1925 г.р., родился в с. Ушинка, Земетчинского района, Пензенской области, после раскулачивания семья оказалась в Московской области, г. Егорьевск, Фосфоритный Рудник. Откуда и призывался в декабре 1942 года. Проходил обучение в Московском минометно-стрелковом училище на станции «Хлебниково», которое окончил 12.1943 году в звании младшего лейтенанта, командир стрелкового взвода.
Служба с 12.1943 года по 04.1948 год. Участие в боевых действиях Западного, 3-го Белорусского фронта с 15.01.1944 года по 08.1944 года (командир стрелкового взвода) в рядах 31 Армии, 71 (36) стрелкового корпуса (СК), 220 стрелковой Оршанской ордена Красного Знамени стрелковой дивизии (СД), 673 стрелкового ордена Александра Невского полка (СП). В составе этой дивизии был 360-й медико-санитарный батальон, в котором, предположительно, проходил лечение мой отец после тяжелейшей контузии, которую он получил в феврале 1944 года в Белоруссии, в боях под Витебском, местечке Бабиновичи.
Вот его рассказ, отец писал его сам для газеты:
«Накануне 56-ой годовщины Советской Армии, редакция газеты «Ускоритель» ОИЯИ г. Дубны обратилась ко мне с просьбой рассказать о том, что было и что я делал в день 23 февраля в год войны. Ответить кратко на этот вопрос, пожалуй, невозможно, поэтому расскажу, как могу.
В армию призван в декабре 1942 года. 23 февраля 1943 года еще не испытал, что такое война, меня усиленно готовили к ней на ст. »Хлебниково», в учебке. 23 февраля 1944 года – я уже фронтовик со стажем и об этом мои воспоминания…
Накануне наше соединение в срочном порядке было отведено из-под г. Орши, Белоруссия, местечко «Осинторф», переформировано (с целью создания более укомплектованных и боеспособных подразделений) и переброшено в сторону Витебска в район Бабиновичи. В результате переформировки образовалась солидная группа , человек 70, свободного (резервного) комсостава. Ночь на 23 февраля мы провели в лесу, разыскали старые землянки, согрели их внутри кострами и за многие месяцы, как курортники, спали крепким сном, ведь мы были без дела и в тылу, от противника около километра!
Утром 23 февраля кругом все загрохотало – началась наша артподготовка. Она была недолгой, но плотность огня вполне достаточной. Фронт наступления был небольшой, не более 1,5 км. Каждому из нас было ясно, что цель этого боя местного значения сводилась к тому, чтобы отвлечь побольше сил противника из-под Витебска и, если удастся, то перерезать шоссейную и железную дороги Витебск – Орша. Гвоздит по-прежнему наша артиллерия, по-прежнему зло огрызается артиллерия противника. Нас это мало касалось: мы в тылу. После обеда стало известно, что наши прорвали оборону на небольшом участке и продвинулись вперед километра на три. Что ж неплохо! Часов в 15-16 по тревоге нас вызывают на НП дивизии и минут через 10 мы уже на месте. По дороге неоднократно нас накрывала артиллерия, мы залегали и по прибытии на НП некоторых бойцов уже не досчитались. Минуты ушли на вооружение и уяснения задачи. Оказалось, что немцы по бывшей линии своей обороны с флангов отрезали наши наступающие части от тылов и теперь занимают свою же первую траншею, проходящую по опушке леса вдоль берега маленькой речушки, через которую наши успели навести переправу. Нам поставили задачу: при мощной поддержке артиллерии вторично выбить противника из его траншей и обеспечить надежную оборону района переправы. ИТАК: цель ясна, задача понята – в АТАКУ! Много об этом написано, много в кино показано, но истинную картину и ход событий в атаке можно только пережить…
До противника метров триста. Большая часть нашей артиллерии с открытых позиций сосредоточила весь огонь по первой траншее у переправы, вдоль опушки леса. Наша группа , пополненная штабистами, тыловиками, сразу же от НП стала продвигаться короткими перебежками. Местность открытая и хорошо просматривалась. Танков и самолетов не было, а артиллерии – хоть отбавляй! Все вокруг грохотало: постоянно скрипели многоствольные артиллерийские установки и непрерывно бухала артиллерия немцев. Вся местность изрыта воронками. Непрерывно выли наши «Катюши», залпы все орудий слились в сплошной рев, и это все на небольшом участке. Неизвестно, каков порядок в аду небесном, но здесь был ад земной, кромешный!
Земля мерзлая, воронки неглубокие, взрывы снарядов дают много осколков. Перебегаю от воронки к воронке. Пока лежишь, быстро осматриваешься, намечаешь следующую воронку, покосишь глазом на соседей – не отстаю ли? Выбрав момент, вскакиваешь и бежишь вперед к следующей воронке. Каждая воронка, пока лежишь в ней, кажется надежным укрытием и самым удобным местом, трудно отрываться от земли – матушки! Но надо, мои дела за меня никто делать не будет. В одной из воронок обнаружил, сто половину гранат потерял, а моя винтовка образца 1800 – забыл какого года – без мушки. И показалась она мне непомерно длинной, тяжелой и неудобной. А там, куда я стремлюсь, каждую секунду рвутся тонны металла, там земля стонет от взрывов, она готова расколоться! Молча, без выстрелов и только вперед! «Не отставай, Степан, ты не лучше, но и не хуже других, не обращай внимания , что соседа справа ты уже не видишь, а сосед слева удалился и стал далеко». Время идет страшно медленно, каждому ясно - в каждый миг, на каждом шагу можешь превратиться « в белого журавля и занять свое место в том промежутке малом…».
Артиллерийский заградогонь сопровождал нас весь путь атаки. На моем пути оказалась переправа – мост через речушку, ширина которой метров 15-20. Когда только его успели навести, как только он уцелел?! Вокруг моста сплошные воронки, вместо льда на реке сплошная шуга. Только через мост! Вот он, почти позади и …взрыв снаряда и меня как ветром сдуло – я по пояс в воде, но жизнь еще не кончена! Бросок – и я в траншее, куда мы стремились, из которой надо выбить немцев. Хорошая работа артиллерии, под ногами разбитый МГ и бывшие немецкие пулеметчики. Не совсем приятное одиночество в чужой траншее. Спешу по траншее влево, ведь слева я видел соседа. Миновал изгиб траншеи и как бы я ни готовился к встрече с немцем, она оказалась неожиданной… Он был еще в «норе» (подкоп внизу траншеи, где прячутся во время сильных артобстрелов) и готов был встать на ноги, но не успел. Выстрел почти в упор. Не могу открыть затвор, чтобы перезарядить винтовку. Времени терять нельзя, винтовку в сторону, пистолет в руки (очень редкая вещь на фронте, подарок одного раненого) и снова вперед по траншее! Снова изгиб и снова встреча с немцем, но здесь нас уже двое – немец был «занят» одним нашим капитаном с пышными усами. И неизвестно, чем могла окончиться эта встреча для капитана, если бы я не оказался в этом месте в этот момент и не растерялся. Потом он долго незаметно, скромно , без слов, но постоянно стал уделять мне большое внимание, оберегать. Капитан был убежден, что два моих пистолетных выстрела сделали ему неоценимую услугу (только потом я узнал, что это был командир лыжного батальона).
Дальше для меня было все значительно проще, немцев загнали в блиндажи (или они там были), забросали гранатами, многие разбежались. Так или иначе дело было сделано, задание выполнено, а это пусть маленькая, но победа! И как за всякую победу мы заплатили самым дорогим, за ценой стоять не приходилось. И только теперь всем телом я ощутил, что превращаюсь в сосульку, шинель, брюки не гнутся, ноги ничего не ощущают и нет никаких сил.
Меня затащили в один из немецких блиндажей. Тепло, в печурке огонь, нары в два этажа, порядок полный, только запах чужой. Умеют устраиваться. Около меня хлопотал все тот же капитан. В блиндаже собралось человек 15. Снять сапоги невозможно, разрезали. Ноги ломит хоть «караул» кричи! Кто-то снабдил меня бельем, дали брюки, принесли валенки (наверняка сняли с того, кому они уже не нужны). Растирания и тепло печурки сделали свое дело. Я лежал и оттаивал, перебирал события дня. И удивительно, что в самые критические секунды, когда кажется, что – все, конец тебе, вспоминается вся жизнь в мельчайших подробностях:
Год 1941-ый. ВОЙНА …
«Как посмела какая-то Германия начать войну с нами, с Советским Союзом!? У нас и броня крепка, самолеты летают быстрее и выше всех! А танки! Да мы ее!» Так думал я, мои сверстники, и многие другие.
Год 1942-ой. «Родина - Мать зовет! Вставай страна огромная, вставай на смертный бой» - так начинался и заканчивался каждый день. И мы , школьники, на оборонительных работах, строим аэродром, копаем окопы и рвы, пилим дрова для школ и паровозов. Занятия в школе только с ноября. В школе военная подготовка: длинным коли, коротким тоже коли… А в декабре 1942 года нас, ребят из 10-го класса, провожали в армию…
Во всех деталях вспоминаются короткие домашние проводы. Провожали меня дедушка Григорий, бабушка Аксинья ( как в «Тихом Доне» Шолохова) и дядя Ваня, инвалид. Так получилось, что мои родители были в это время в другом селе и не успевали приехать проводить. Вечер. На столе нехитрый ужин. Пожалуй, впервые за столом сижу как равный. Разговор вялый и все не о том. Дядя Ваня до ужина успел «приложиться» и поэтому решил открыть разговор: «Будешь на фронте, Степан, окружай их и никакой пощады, не справишься – вызывай меня!».
Дедушка: «Перестань, Иван, фронт не игрушка, война не шутка (дедушка много воевал, знал, что такое война)! Вот, Степан, настал твой черед, иди и будь…»
Бабушка: «Гриша! Что ты говоришь мальцу!?. Голос бабушки дрожал.
Дедушка: «Аксинья! (не было случая, чтоб дед когда-нибудь повышал голос, и здесь скорее была просьба не вмешиваться в мужской разговор). Иди, Степан, и служи! Защищай Рассею от германца. Иди и обороняй нашу Державу!»
Забегая вперед, скажу, что более сильных слов, сказанным дедом, человеком простым, неграмотным, сказанных в трудное время, мне не приходилось слышать ни в одной из политбесед. Эти слова всегда были со мной.
Я быстро оделся. Дед подал котомку, положил руку мне на плечо и подтолкнул к выходу. Синие глаза деда блестели – «Иди с Богом». И закрыл за мной дверь. Дальше порога не пошел сам и не разрешил идти никому, ни бабушке, ни дяде. Снег захрустел у меня под ногами, в военкомате я должен был быть в 22-00 часа.
А обстановка у переправы менялась. Выполнив задачу, наша группа приняла все меры на случай контратаки немцев, была налажена связь с КП. Артобстрел усиливался с каждой минутой. Немцы снарядов не жалели, постоянно надрывались «скрипачи» и била артиллерия. Снаряды все чаще и чаще стали рваться в непосредственной близости от нашего блиндажа. Лес вокруг исчез, от мощных деревьев остались только рваные пни различной высоты. Вершины и сучья превратились деревянное крошево. Разговор в блиндаже стих, все насторожились. Раздался мощный взрыв, перекрытия блиндажа как не было, в блиндаже сплошной густой едкий дым. От взрыва в груди будто все разорвалось, вздохнуть невозможно.
Кто-то крикнул: «В окопы!» Повторять не надо. По ходу сообщения, скорее, по бывшему, один за другим, цепочкой, люди бегут в окопы. Бегу и я. По-прежнему вокруг рвутся снаряды, некоторые рвутся вверху, в вершинах уцелевших деревьев. Кажется, что бежим слишком медленно, и почему-то все сворачивают направо. Я сворачиваю налево, думаю, что этим ускоряю движение цепочки. Бегу, не оборачиваясь. Передо мною в окопе груда погибших. Не останавливаясь, прыгаю через них и …
« Я не слышал того взрыва,
Я не видел той вспышки,
Словно в пропасть с обрыва
И ни дна, ни покрышки…»
А. Твардовский «Я убит подо Ржевом», 1945-1946г.
Папа выжил, его вытащили с поля боя санитарные собаки на волокушах. А наши бойцы убежали в другую сторону, потеряли его из вида и после боя посчитали убитым. Отец рассказывал, что даже видел свою фамилию на табличке на братской могиле павших в этом бою. Как я уже говорила, Степан Серафимович получил тяжелую контузию, но, по всей видимости, лечение проходил в своем медсанбате, после чего принимал участие в операции «Багратион», которая началась в июне 1944 года, в освобождении Орши. Отец рассказывал, что это были очень кровавые бои. За Оршанскую операцию 220-я СД получила почетное наименование «Оршанская», а ее полки награждены орденами, 673-й СП – орденом Александра Невского. Степан Серафимович был награжден орденом Красной Звезды.
Здесь он был ранен и с08.1944 года по 09.1944 года находился в Каунасе, в 290-ом сортировочном эвакогоспитале (предположительно). После излечения – слушатель в учебке г. Каунас с 09.1944 года по 01.1945 года. Сохранились несколько фотографий тех лет с подписями сослуживцев: Кравченко Всеволод, Кусин Александр, Николаев Николай.
По окончании – командир минометной роты. Далее отец принимал участие в Восточно- Прусской операции, которая началась 13.01.1945 года, в боях по освобождению Кенигсберга. По его воспоминаниям бои отличались исключительным упорством обеих сторон, т.к. немцы сделали город крепостью. Наших бойцов тогда поразили мощь и качество укреплений. В феврале в боях за Кенигсберг Степан Серафимович получил очередное ранение и был на излечении в госпитале ( каком именно я так и не установила) этого города до 03.1945 года. В должности командира минометной роты служил с 03.1945 г. по 06.1945 г. в Кенигсберге и Победу встретил там же. По болезни (брюшной тиф) провел еще месяц 06.1945 – 07.1945 года в Кенигсберге.
А с 07.1945 года по 09.1947 год в составе Отдельного Гвардии Учебного Стрелкового батальона проходил службу и обучение в городе Лида, Белоруссия. Также сохранились немногие фотографии с сослуживцами: ст-на его роты Суржиков Алексей, ст. лейт-т Косян, ст-на Мацока, лейт-т Куликов, лейт-т Мурашев, лейт-т Корвяков, к-н Путилин, к-н Родионов, к-н Рахманов, к-н Балабай Леонид. Работая над этим рассказом, на сайте г. Лида я нашла воспоминания Балабай Зои Дмитриевны, жены этого капитана, они поженились в г. Лида в 08 августа 1945 года. Может и мой отец был на их свадьбе? Сейчас уже не узнать, мало отец рассказывал о войне, да и мы плохо слушали, молодые были, занимались своими делами и не понимали что важно, а что может подождать.
В 1947 году батальон в составе 138 Гвардии стрелкового полка был переброшен в г. Новогрудок, Белоруссия, где Степан Серафимович проходил дальнейшую службу и был демобилизован в апреле 1948 года.
Дальнейшая судьба папы была связана с наукой. Он окончил Московский инженерно-физический институт (МИФИ) и направлен на работу в подмосковный город Дубна, только образовавшийся ядерный центр – Объединенный Институт Ядерных Исследований (ОИЯИ), где и проработал всю свою жизнь! Впрочем как и многие из того фронтового поколения, которые работали и восстанавливали свою Родину как и воевали: упорно, надежно, на своем участке фронта, не покидая его до последнего вздоха. Таких людей больше не будет.
Папа ушел из жизни 02.05.1992 года.
ВЕЧНАЯ СЛАВА И ПАМЯТЬ ГЕРОЯМ!
ПАВШИМ И ВЫЖИВШИМ!
ПОМНИМ, ЛЮБИМ.
