Есть ли долгосрочная перспектива у мыльного пузыря? Конечно же, нет. А есть ли она у человека, память которого не хранит самое важное и дорогое — воспоминания о своих предках, о своих исторических корнях, об истории страны, в которой довелось родиться? Такой человек подобен мыльному пузырю: он может так же красиво и радужно переливаться на солнце, но продолжительность его жизни равна нулю и такова же ее ценность.
Я много лет знаю маму моей бабушки, Изварину Надежду Петровну, но только недавно она поделилась со мной воспоминаниями о самых тяжелых моментах ее жизни.
...В телеге сидели двое: брат с сестрой ехали за продуктами в соседнюю деревню. На железнодорожном переезде лошадь заупрямилась, захрипела, стала кусать удила: она первой услышала вой мотора приближающегося фашистского бомбардировщика. Ю-88, прозванный за неубирающиеся шасси, прикрытые бронещитками, «лаптежником», разрезал мирный воздух виражом боевого разворота с выходом на бомбометание. Телега потерялась в разрывах. Когда гарь и пыль опали, на искореженном железнодорожном полотне остались лежать три неподвижных тела: мужчины, женщины и лошади. А в двадцати метрах поднималась с земли испуганная и оглушенная Надежда, с ужасом глядящая на результаты «нового порядка», который несли на славянские земли железные дивизии Гитлера.
«Лишь бы не было войны» — несколько раз повторила в разговоре со мной Надежда Петровна. Нам, молодым, иногда трудно представить себе, какие лишения и ужасы принесла Великая Отечественная война нашим дедам и прадедам. Вечная память и безграничное уважение заслужили они своим тяжким ратным трудом и изнуряющей работой в тылу.
В июне 1941 года Наде Извариной было 15 лет. Она едва успела закончить 8-ой класс, когда началась война. Всех девочек из их класса отправили работать на лесозаготовки. Наде повезло — она работала в конторе, но очень часто ее отправляли в лес помогать девчатам собирать срубленные сучья деревьев. Их сгребали в огромные кучи, а потом поджигали. Высокое пламя костра, поднимавшееся над вершинами деревьев напоминало беспощадный огонь пожарищ, уже бушевавших в смоленских и брянских лесах.
...Длинные струганные столы леспромхозовской столовой редко уставлены металлическими мисками с редкими комками ячневой каши на воде. Надя робко протягивает свою тарелку в окно раздачи:
— Положи, пожалуйста, побольше...
Иногда девочек посылали в колхоз помогать крестьянам. Работали от зари до зари, а спал — где придется, часто просто в стогах сена. Потом была работа статистиком в плановом отделе леспромхоза, техников по нормированию, а когда начальника отдела перевели, молодая Надежда Петровна возглавила плановый отдел.
В редкие свободные минуты молодость брала свое, и девчонки бежали в соседнее село на танцы. Часто в пути их заставала бомбежка, но и это не останавливало девушек.
— Боялись, но все равно бежали, — вспоминает Надежда Петровна.
...В круг света, освещенный неярким огнем керосиновой лампы, вплывает вальсирующая пара. Две пары кирзовых сапог двигаются в такт музыке, вот только обуты в них стройные девичьи ножки: парней на всех не хватало, все мужчины старше 18 лет были на фронте.
А вскоре в сердце Надежды постучалась любовь: в Ленинграде она познакомилась с курсантом военно-транспортной академии, с которым и связала свою судьбу.
Муж Надежды Петровны закончил академию и получил свое первое военное назначение в Симферополь. Долгие годы они переезжали из гарнизона в гарнизон, пока судьба не привела их в Куйбышев.
Надежде Петровне уже 89 лет. Она считает, что счастлива, потому что воспитала двух прекрасных детей, Светлану и Наталью, и вырастила трех внуков. Дети не забывают свою маму, и хотя давно живут отдельно, навещают ее каждый день.
Яркое свечение электрических ламп совсем не похоже на тусклый отблеск коптилок далекого 41-го года. Но в кругу света снова кружатся танцующие пары: наша семья отмечает новый 2015 год. Бабушка Надя смотрит на всех ласково и почему-то немного грустно, а мне так хочется, чтобы этот вечер никогда не заканчивался и моя бабушка жила вечно, ведь поется в песне: «Пусть всегда будет солнце».
