Мой дед, Федор Павлович Букаев — настоящий пример бодрости и силы духа. В Тольятти его, 90-летнего ветерана знают как неунывающего и остроумного... Кстати, 9 мая, в День Великой победы ему исполнится 91 год. Пенсионером этого солдата назвать трудно.
На стареньком баяне он залихватски выводит любимую «Ехал казак на Дунай» и не устает повторять, что в жизни главное — везение.
— Меня призвали за месяц до совершеннолетия — в апреле 1942 года. Готовили из нас, простых рядовых, аж целых младших лейтенантов. И надо же такому случиться, на фронт из «учебки» ушел штрафником! — рассказывает дед. — Дежурил по батарее, от командира был приказ: чтобы все были на месте, никого не отпускать. А тут подскочили двое таких же сержантов, как и я, и начинают меня упрашивать отпустить их в самоволку к девушкам.
-Да с какой стати, говорю я им, это же подсудное дело. И не отпустил. Но они, конечно, молодчики, ушли. Все бы ничего, если бы их по дороге не поймал командир батареи. В итоге — нас троих арестовывают, бросают в татарскую баню, на следующий день суд. Приговор — три месяца штрафной роты. На войне таких солдат не жалели — кидали в самое пекло.
Рота «реабилитировалась», когда освобождали от фашистов деревню под Белгородом. Поставленная задача была выполнена, и бывших штрафников перевели в уже потрепанную к тому моменту 183-ю стрелковую дивизию.
Потом был бой у станции Сажное — часть сражения, известного как «Битва на Курской дуге». Федор Павлович все помнит как сейчас:
— Немецкие танки не смогли прорваться через железнодорожную насыпь и пошли в сторону Прохоровки. А на станцию двинулась пехота. Это был ад. В небе и на земле. Сотни самолетов с обеих сторон сплелись в воющую карусель. Смотрим, летят над нами несколько штурмовиков. А вскоре возвращается один. Идет низко-низко, головы нам едва не задевает. А вокруг него «мессеры» вьются. Упал штурмовик за нашими окопами. Мы — к нему. Летчик ранен, а стрелок убит.
На станции Сажное позиции советских солдат поддерживал огнем бронепоезд «Московский метрополитен».
— Страшно было. Бежит немец, вижу, как в него попадают пули, а он все равно бежит. В горячке наши бойцы вставали в полный рост и строчили по фашистам. И я вставал. Могло убить, но повезло. Пуля попала по касательной в спину. Так что с передовой отправили меня в госпиталь, вспоминает Федор Павлович. — Везение, братцы, это наше все. Помню, как немец в упор в меня из автомата целился. Осечка! Этого гада я сам «снял» из ППШ.
Везло сержанту Букаеву и на Украине. Когда машину, в которой он ехал, расстреляли в лесу немецкие автоматчики, товарищи буквально прикрыли его своими телами.
— Я тогда один выжил, мрачнеет Федор Павлович. — Помню, как пулю без обезболивания из ноги вынимали. Врач оглох от моих ругательств, укорял: «Смотри, лейтенанту пуля в живот попала, а он песни поет».
Прооперированных бойцов положили в сарае. Лейтенант лежал рядом с сержантом Букаевым, но уже не пел...
— Везение... Его не купишь, — замолкает, вспоминая павших товарищей-бойцов, Федор Павлович. — Я начал войну штрафником. Выжил. Прошел через Курскую дугу и освобождал Украину. Выжил. Домой старший сержант Букаев вернулся с медалью «За отвагу».
Удивительный случай: близким деда в эрзянское село Новые Узели, что в Оренбургской области, прислали похоронку, а он вернулся. Говорят, люди в таких случаях живут долго.
