Маньчжурская операция

Выходя из дома, из которого только что удрали японские солдаты, красноармеец Сидоров сказал:
- Ух, чуть не задохнулся в этой халупе!
- Что там такое? – спросил его боец Иванов.
- Самурайский боевой дух.
- Я где же самураи?
- Удрали. Один дух остался…

Двое японских солдат разговорились на бегу.
- Сигамото, ты очень быстро бегаешь от русских.
- Это у нас семейная традиция. Мой дедушка удирал от русских в 1922 году из Владивостока, мой отец драпал в 1938 с Хасана, а я, как видишь, бегу из Маньчжурии.

Сообщают, что японский композитор Украдиси написал новую драпсодию, посвященную драпу самураев из Маньчжурии. Музыка в значительной степени позаимствована из немецкой песенки «Последний драп».

Похлебал японец щей –
Жидких, чумизных,
Захотелось овощей
Спелых да приличных.
Ваня – русский наш солдат
Скрыть не мог улыбки:
«Угостить японца рад.
Будет без ошибки».
Взял Ванюша пулемет,
Мушку взял неплохо
И японцу прямо в рот
Сыпанул гороху.
Что ж, изволь, и отобедай,
Самурай проклятый.
На еще! Теперь отведай
Огурца-гранаты.
Если хочешь баклажан,
Дыни или груши –
Их тебе с лихвой дадут
Пушки и «Катюши».
Замотался самурай
От такой закуски…
Ты же, воин, угощай
Гадину по-русски!

В. Снегов
Ответственный редактор Б.И. Тарабарин

Один из видных японских генералов обратился к мудрецу с вопросом:
- Скажи, как объяснить, что молодая Красная Армия наголову разбила нас под Волочаевкой в 1922 году?
- Случай, господин генерал.
- Ну, а то, что русские били наших доблестных самураев на Хасане и Халхин-Голе?
- Несчастный случай, господин генерал.
- Но почему же Красная Армия и сейчас побеждает нас?
- Привычка, господин генерал.

Командующий Квантунской армией связался по прямому проводу со штабом отступающй японской части:
- Почему вы сдали Чжаланьтунь?
- На это у нас есть сотня причин, господин генерал.
- Это какая же сотня?
- Во-первых, русские воюют лучше нас, во-вторых мы воюем хуже русских, в-третьих и самое главное – они нас разбили. А остальные 97 причин выяснить нам не удалось.

- Рядовой Суосуке Драпасаки! Вы распускаете ложные слухи о том, что наш полк несет большие потери…
- Это мне говорили ребята из второго батальона, господин подпоручик.
- Вы второй раз врете. Как вы могли это услышать от солдат второго батальона, если вчера он полностью уничтожен русскими?

Потеряв связь со своими частями, японский генерал срочно выехал в один из полков. По дороге он увидел удирающих во главе со своим офицером солдат.
- Поручик, что это такое? – грозно закричал генерал. – Вас бъют, а вы ничего не предпринимаете!
- Как же не предпринимаем? Мы же бежим что есть духу.

Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Сколько бы ты не убил самураев сегодня – завтра никто не лишит тебя этого удовольствия. Хотя, конечно, чем больше ты убъешь их сегодня, тем быстрее доберешься до последнего.
***
Слава никогда не скрывается сзади. Ищи ее только впереди.
***
Японцы считают себя бессмертными. Но пусть это тебя н смущает. Побыстрее убедись, что они треплются.

Под советскую гармошку,
В лад с могучей пушкой,
Мы ударим по япошке
Звонкою частушкой.
Долго пялил самурай
Глаз на наш советский край.
Мы по глазу дали разом:
Насмотрелся – получай!
Что японцы – те же фрицы –
Это знает наш боец.
С гадом нечего возиться,
Ускоряй его конец!

Повстречались два японских солдата. Один спросил:
- Тумато, зачем ты таскаешь с собой такую большую банку сала?
- Чтобы смазывать пятки.
- Куда же ты думаешь бежать?
- Идем лучше к русским в плен. Это гораздо ближе.

Японского торговца спросили:
- Где вы жили последние годы?
- В Маньчжурии.
- Чем вы торговали?
- Маньчжурией.

Среди японцев сейчас огромной популярностью пользуется книга чудом уцелевшего немецкого ефрейтора Ганса Шмульке. Книга называеться «Как мы лихо драпали от Сталинграда до Эльбы». Хотя книга написана на немецком языке, японцы прекрасно понмают мысли автора без перевода на японский. Встречающееся на каждой странице слово «капут» с каждым днем становится все более понятным для самураев.
Ответственный редактор Б.И. Тарабарин

На весь фронт Дальневосточный
До войны еще гремел
Знатный воин Петя Точный –
Славный мастер, славных дел.
Был на стрельбище умелым,
Был в разведке хитрым, смелым,
Был отличный строевик,
А на марше у привала,
Он всегда в кругу, бывало, -
Запевала и шутник.
У бойца спроси любого –
Всяк от сердца скажет слово,
Слово доброе о нем –
Петр Точный всем знаком.
Оттого почет и славу
Он стяжал себе по праву.
Когда послан был на фронт.
Там пред нашим Петей Точным,
Пред бойцом дальневосточным
Развернулся горизонт.
Всю сноровку, все уменье,
Ловкость, хитрость и терпенье
Отдал жизни боевой.
Был в беде, дружил с бедою,
Был в воде и под водою,
Был в огне, а… все живой!
Сколько раз бойцы, бывало,
Загрустят: «Пиши, пропало,
Не вернется Точный наш…»
Только видят, на рассвете
Жив-здоров шагает Петя,
А за ним идет «багаж».
И с улыбкою лукавой
Говорит друзьям Петро:
«Хоронить, хоть и со славой,
Это, братцы, не хитро.
Я ведь с Дальнего Востока,
Вот в чем дело-то, дружки,
И на западе до срока
Мне кончаться не с руки.
Я еще своих служивых
Повстречаю, если живы,
Крепко руку им пожму,
Пусть поймут, что мне давно уж
Стало ясно самому:
Хоть у них не пели пули,
Как на фронте, на войне,
Но их служба в карауле
Помогала нам вдвойне».
Что ж про Точного, читатель,
Рассказать еще сейчас?
Точный, славный наш приятель,
Точно выполнил наказ
Иль, как он назвал, «программу».
Всю войну прошел без сраму,
Перенес лишенья, беды,
Переплыл десяток рек
И дошел он до победы,
О какой отцы и деды
Не могли мечтать вовек!
А потом бумагу взял,
Докладную написал:
«Поскольку задача моя решена
И кончилась нашей победой война,
Прошу я у вас разрешенья –
На Дальний Восток возвращенья.

Хочу я, товарищ начальник, попасть
(Нет больше мечты у солдата)
К моим землякам, в ту амурскую часть,
Где принял присягу, когда-то».
Все по форме, чин по чину.
День идет, за ним другой,
А на третий… (знать причину
Посчитали несмешной)
А на третий по утру
Приказали вдруг Петру
Все собрать в короткий срок
Для отправки на Восток.
Дальше было все по нотам
И момент такой пришел,
Когда Точный наш к воротам,
Шаг замедлив, подошел.
К гарнизонным, из которых
Года три тому назад,
Никогда не нюхав порох,
Молодой ушел солдат.
Что ж, ворота, как и были,
Ну а он сейчас не тот.
Если нужно (Точный в силе)
Взвод в атаку поведет!
«Языка» за ночь достанет,
Сунет доту шашку в пасть,
Первый по сигналу встанет,
Чтоб внезапнее напасть.
На груди ж сиянье света:
Солнце светит от наград.
Три медали – за Победу,
За Берлин и Сталинград,
А над ними ордена.
По достоинству, страна,
Награжден тобою воин.
Воин этого достоин.
Вот такой, спустя три года,
Точный, возвратясь с похода,
У больших стоял ворот,
Тот, как будто, и не тот.
Хотя нам пришлось по счастью
Быть на встрече с Точным в части,
Но не хватит красок в речи,
Чтобы рассказать о встрече.
Сколько слов, рукопожатий,
Сколько радостных объятий
И вопросов и ответов,
Пожеланий и приветов…
Лишь с трудом после отбоя
Наступила тишина.
- Петя?
- Что, Степан, с тобою?
- Как вообще она, война?
- Что ж, война – большая штука.
Это, брат, не щи хлебать.
Для бойца война – наука.
Вот как надо понимать.
А как я уже ученый,
И крученый, и перченый,
Значит должен вам, ребята,
В той науке помогать.
Михаил Фиш.

Пенье мин и шум моторов,
Пушек наших грозных бас.
Из солдатских разговоров
Лишь накал горячих фраз:
- В бой, друзья! В кипенье схватки!
На противника, вперед!
- Мы японцам смажем пятки,
Коли Сталин нас ведет.
- Мы врагу глаза закроем,
Если требует страна…
***
- Петя, что ж это такое?
- Это, брат ты мой, война!
Все знакомо: пушек грохот
Вспышки желтые ракет…
Воевать, друзья, не плохо,
Если знать один секрет.
Если знать, что правда с нами,
А с врагом лишь только злость,
Если верить в наше знамя,
В то, которое, как пламя,
Над Берлином пронеслось.
Не напрасно пол-Европы
Перерыл я под окопы
И три года жил в бою.
Я, друзья, за правду эту
Как солдат прошел по свету
С верой в Родину свою.
А когда пришла Победа
И фашизму вышел срок,
Я, поскольку все изведал,
Возвратился на Восток.
Что ж, вы думали ваш Точный,
Раз окончилась война,
К вам на фронт Дальневосточный
Отдыхать приехал срочно,
Показать, мол, ордена?
Иль, быть может, похвалиться
Как пришлося с немцем биться?
Нет уж, коль хотите знать,
Я приехал воевать.
Мы в Европе погасили
Злой агрессии очаг,
Но второй очаг-то в силе,
Ведь второй не сломлен враг!
Ведь бушует пламя боя
Здесь у наших у дверей…

Значит тут само собою
Все решай, да поскорей.
Чтоб огонь не тронул хату
(Ясно каждому солдату),
Надо тот огонь тушить.
Чтоб японцы присмирели,
Надо им «внушить» на деле –
Где и как им должно жить.
Ведь покуда на границе
Все маячат эти лица,
Нам спокойной жизни нет.
Сколько пролито здесь крови
Сколько пролито здесь крови,
Отнял подлый наш «сосед»!
Где они, сыны народа?!
Наш Баранов и Лагода,
Краскин и Лазо… Не счесть
Всех имен посмертной славы.
Эта кровь зовет по праву
Нас на праведную месть!
Месть! Вот клятва перед боем.
Пусть трепещет злобный враг,
Мы пойдем железным строем
Под землей врага отроем
И развеем мерзкий прах!
Бей япошку, так как фрица.
Хоть он мордой и не схож, -
Косоглазый, желтолицый,
Но нутро его все то ж.
И штыком каленой стали
Прямо за душу бери,
Так чтоб Одером казались
Води мутной Сунгари.
Будь в бою отважен, стоек,
Будь в атаке смел и боек.
Никогда не унывай.
Знай, на крае на переднем
Не годиться быть последним,
Он на то передний край!
***
Все… Идем мы в наступленье,
Слышишь пушек наших пенье,
Слышишь вой протяжный мин –
Значит скоро надо, братцы,
Нам в атаку подниматься,
Значит путь у нас один –
Прямо, други, на Харбин!
Михаил Фиш.
Зам. ответственного редактора П. Акулов.

Голос Сталина родного
Вновь мы слышим, как весной,
О победе нашей слово,
Будто свежий ветер, снова
Пронеслось над всей страной.
Совершилось! На коленях
Перед нами битый враг.
Силой, мужеством, уменьем
Мы смели все укрепленья,
Погасив войны очаг.
Знать солдатской жизни годы
Были отданы не зря,
Значит марши и походы
Закалили нас, друзья.
И военная наука,
Знать, пошла амурцам впрок,
Коль задрал япошка руки,
Коли экс-премьер Судзуки
Враз пустился наутек!
Враг силен был, значит яркой
Будет слава тех людей,
Кто сберег нам в битве жаркой
Счастье родины своей.
Слава тем, чей подвиг ратный
Ежедневный, многократный,
Вывел к миру всю страну.
Тем, кто, робости не зная,
Брал твердыни самураев –
Сахалян, Фуцзинь, Суну.
Слава тем, кто силой дружной
Сахалин очистил Южный,
Разгромив японцев в прах,
Тем, кто сквозь буран и пламя
Водрузил победы знамя
На Курильских островах.
Под ударами отважных
Пали крепости врага.
Слава племени бесстрашных,
Слава всем, кому Отчизна,
Как свобода, дорога!

Много наш народ советский
Отдал силы молодецкой,
Чтобы Родину сберечь
И под тяжестью двух войн,
Преклонения достоин,
Не согнул могучих плеч.
Мы с врагом на поле брани
Воевали пятый год
И на Тихом океане
Свой закончили поход.
Мы по праву заслужили
Мирный труд и светлый дом.
До войны отлично жили,
Еще лучше заживем!
Мы, разбив врагов коварных,
Получили чудный клад –
Мир добыли лучезарный.
Но о кладе говорят,
Что добыть его полдела,
Сохранить его умело
Надо тот чудесный клад.
Потому и должен, братцы,
На границах оставаться
Наш усиленный наряд.
И пред памятью героев,
Жизни отдавших стране,
Будем, бдительность утроив,
Мир стеречь, как на войне.
Чтоб не смог бы лапой грязной
Враг нарушить наш покой,
Чтобы цвел наш сад прекрасный,
Чтобы рос наш дом родной.
Громче ж труб победных пенье,
Выше звездный сноп ракет!
Пусть живет победы гений –
Сталин – много, много лет.
Мих. Фиш.

Под ливнем, мокрые по плечи,
Лежали мы на берегу,
Готовые к смертельной сече
Все счеты предъявить врагу.
Редела мгла. Уже светало,
Туман дымился над водой,
И ждали воины сигнала,
Чтоб пересечь Амур седой.
И вдруг над степью, над тайгою,
Где войску не было числа,
Волшебной сказочной дугою,
Играя, радуга взошла.
Переливаясь на просторе,
Она спустилась с высоты:
Одним концом на берег моря,
Другим – в Хинганские хребты.
Мы радуг видели немало,
Но там, промокши до костей,
Все: от бойца до генерала,
Как дети радовались ей.

Завороженный автоматчик
Толкнул товарища рукой:
- Ишь разыгралась, к ведру значит,
- К победе, брат, - сказал другой.
К победе! И поднялись люди
С земли, что укрывала нас.
И залп нацеленных орудий
Простор Маньчжурии потряс.
И окрыленная пехота
Рывком Амур пересекла,
На правый берег, как в ворота,
Под ясной радугой вошла.
Смела, как горная лавина,
Японской армии заслон,
И шла до самого Харбина
Под шелест ветра и знамен.
Сергей Феоктистов.

Плескались воды Сунгари,
Катили гул чужие травы.
И загорались фонари
В слепую ночь на переправе.

Там забайкальский паренек
Крича, к отмщенью призывая:
- Друзья, спешите на Восток!
Штыком проучим самурая!

И звонкий голос паренька
Бросал нас вброд и на понтоны.
Кипела, пенилась река,
И шли на приступ батальоны.

Казалось: вся моя страна
Рванулась вдруг, огнем сверкая,
И сунгарийская волна
Бойцов встречала как родная.

Когда ж настал рассвета час
И улеглось войны горнило,
Ну кто не знал тогда из нас,
Что вновь Россия победила!

Пока, родная сторона,
И села мирные, и хаты,
Пока, любимая страна –
Уходят в бой твои солдаты.

Передо мной лежит земля,
Где враг готовил нападенье.
Блеснет и здесь звезда Кремля,
Как верный символ возрожденья.

Настал твой судный час, вампир!
Пришли мы к братскому народу,
Чтоб дать ему желанный мир
И долгожданную свободу.

Обезопасим край родной
Врага мы воевать отучим,
Чтобы над нашей стороной
Войны не собирались тучи.

К тебе, страна, вернемся вновь,
Пройдя огонь и все изведав.
Своих прославленных сынов
Ты встретишь радостно с победой.

Оденешь шлем и парашют подвяжешь,
Своих друзей объятьями согрет,
Ты, улетая, крыльями помашешь,
Я вслед рукой пошлю тебе привет.
Ты поведешь свой самолет по карте,
Он лишь тебе послушен одному.
Ты улетишь – я буду ждать на старте,
А прилетишь – с восторгом обниму.
Страны герой, ты закален борьбою;
Отгромыхал войны последний гром…
И встретившись когда-нибудь с тобою,
Мы вспомним наш родной аэродром.
Майор Е. Гольдин.

Низко, низко над седой тайгою
Легкой дымкой стелется туман,
А вдали скалистою грядою
Бесконечно тянется Хинган.
Утро. Из-за сопок солнце встало,
Рассыпая щедро яркий свет;
По дороге к горным перевалам
Мчатся танки, а за ними вслед
Пыль клубится серая, густая,
Потемнели травы по краям.
Здесь лежит дорога фронтовая –
Путь навстречу схваткам и боям.
Грозной силой движется расплата
За Лазо, Цусиму и Хасан,
То идут советские солдаты,
Их седой приветствует Хинган.
Ефрейтор М. Кольва

Пики гор скрываются в тумане,
А пониже воздух сух и чист.
Русская гармошка на Хингане
Русский на лафете гармонист.
Он помог втащить на перевал орудие,
И от радости, как маков цвет, зацвел,
А потом вздохнул он полной грудью
Песню о любимом Сталине завел.
И ее всем миром подхватили,
В песне был к победе дружный зов…

И в клубах дорожной горькой пыли
Шли на юг полки большевиков.
Заливалась русская гармошка,
Позади синел большой Хинган,
Расступалась среди гор дорожка,
Ветром овевал далекий океан.
Колыхал знамена нашей чести,
Шел под ними закаленный полк
Для свершенья справедливой мести,
Чтоб врага разбить, - таков наш долг.
Н. Молчанов.

По горам, по пескам пустыни
Ты с отвагой в душе проходил.
Всюду родина помнит о сыне –
Благодарность вождя получил.
Перевалы большого Хингана
Одолел, победил и врага…
Волны Тихого океана,
Слышишь, плещутся в берега.
Ты принес угнетенным свободу.
Не воспрянет поверженный враг.
Клятву дал ты вождю и народу,
Свято выполнил в буре атак.
Благодарность вождя – по заслугам,
И любовь, и признанье страны.

И стояли в бою друг за друга
Патриоты, отчизны сыны.
Много верст прошли, не считая,
Наши доблестные войска,
Ты внимаешь в горах Китая,
Как ликует родная Москва.
Сталин ценит труды солдата,
Потому так на сердце легко.
День победы – великая дата…
Хоть отчизна от нас далеко,
Силы наши любовь ее множит
И в труде, и в походе ведет.
Ничего нет отчизны дороже.
За любимую – дружно вперед!
И. Молчанов.

Как миражи в пустыне – за Хинганом
Песок и степь исчезли без следа.
Неделю к ряду ливнем окаянным
Нас хлещет озверевшая вода.
В покатую китайскую равнину
Она течет, как будто по столу.
И за пять дней не сделать половину
Дороги от Лин-дуня до Кайлу.
Осколки гор, тяжелые как танки,
Вода бросает вниз, осатанев.
В ней – ярость неудавшейся атаки
И рукопашной беспощадный гнев.
… А в сумерки раскрылось перед нами
Упрямое течение реки.

Здесь брода нет. И только под ногами
Ползут, ползут и катятся пески.
Но мы шагнули прямо в непогоду,
Хлеставшую взъяренною волной.
Мы все прошли сквозь ледяную воду,
Солдатский скарб неся над головой…
Вот точно так – захлебываясь пеной
Клокочущих и шумных переправ,
Любовь большою ношею бесценной
Я надо всем пронес, не расплескав.
И потому далеко от России
Я в памяти упорно берегу
Те ночи, беспокойные и злые,
У Ляо-хэ на топком берегу.
Юрий Левитанский

Он стоял, обугленный и страшный,
Весь закутавшийся в белый дым,
Городок маньчжурский. Бой вчерашний
В нем оставил скорбные следы.
Мы пришли, чтоб людям обеспечить
Тишину, спокойствие и труд.
Злое слово «вражеская нечисть»
Здесь не скоро в памяти сотрут.
Все здесь самураи осквернили
И, стремясь от гибели уйти,
В огневые точки превратили
Все дома, проходы и пути.

Но для смелых не нашлось преграды,
Тяжек труд, да русским по плечу.
…Городок обугленный. Но рады
Жители рассветному лучу.
Новый день встает. И за вокзалом
В щебне, в паутине проводов,
Паровоз откликнулся – сигналом
Для освобожденных городов.
Степан Смоляков.

Шли войска, чтоб уничтожить
Самурая-подлеца.
В полдень возле фанз
маньчжурских
повстречались два бойца.
Первый с запада приехал,
Он – гвардеец, фронтовик.
Он в походах закалился,
К жизни боевой привык.
А второй – тот не был
в Праге,
Сталинграда не видал.
В сопках Дальнего Востока
Он закалку повышал.

Повстречались, улыбнулись,
Взор их светится огнем.
Руки крепкие пожали:
«Нынче вместе в бой идем».
Были в натисках и штурмах
Беспощадны и сильны
Эти русские солдаты –
Нашей Родины сыны.
Их обоих не забыла
Благодарная страна.
Силу, сметку проявили
И награду получили –
Боевые ордена.
Красноармеец Ф. Голубев

На перекрестке китайчонок голый,
А рядом, мать, – прикрытая едва.
Ограбил их японец,
Сжег и дом и школу,
Убил отца… тут не к чему слова.
Достал боец и закурил махорку,
И гневно произнес:
«Японцы довели…»
И подарил мальчонке гимнастерку.
Глаза его от счастья зацвели,

Он быстро говорил, он улыбался кротко,
Чтоб радость передать – он головой кивал…
Ты не забудешь встречу, хоть была
короткой.
Трубит труба, окончился привал…
Иван Сибирский

Отца и мать японцы
расстреляли,
От фанзы – только уголь
и зола,
А мальчика танкисты
подобрали
На улице сожженного села.
При нем рисунок: со звездою
каска,
Под нею – мужественные
черты,
Как будто из какой-то древней
сказки
Не ведающий страха
богатырь.
Китаец-мальчик умолял
глазами:
«Всмотритесь лучше витязю
в лицо».
И, улыбаясь, молвил только:
– «Сталин».

И все понятно стало для
бойцов.
Пускай в рисунке сходства
и немного,
Но каждый штрих в рисунке
том твердил:
«Для всех сынов труда
он дорог,
Для всех свободу любящих
он мил».
И как же был мальчишка
опечален,
Узнав, сто в танке грозном
Е г о нет.
Он твердо верил, что увидит
Сталин
Любовно нарисованный портрет.
Красноармеец Мих. Островский

Мчатся бронеколесницы
С бугорка.
Две слезинки на реснице
Старика.
Он теперь средь
равных равный,
Мой сосед.
Он дождался самой
славной
Из побед.
Дед стоит в широкой
Шляпе
Хил и худ.
Позовут ли на трибуну?
Позовут!
Пропустите вы
Соседа
Моего!
И лепечут губы деда:
- О, шанго!
- Каково смотреть с
трибуны
В синеву?
- Мой теперь Россию
видит
Наяву!..
Внук флажок повесил
алый
На бамбук.
Сеза больше не
увидит
Прежних мук.
На деревья выше, выше
Лезет Ли.
Весь Харбин на площадь вышел…
А вдали…
Бесконечной лентой длинной,
Как река, мчится войско наше
мимо
Паренька.

Вот чеканят шаг
солдаты –
Улица гудит.
Вот прославленная
«Катя» –
Погляди!
Вихрем грозным
мчатся танки
На парад.
Их ковали нам
уральцы –
Мастера.
Разлилась река людская…
Тот ей мил,
Кто проклятых самураев
Сокрушил.
И не зря дарят
букеты
Алых роз
Тем, кто волю
долгожданную
Принес.
Даже бабка расплясалась
В кругу.
Позабыть такую
радость
Не могу!
Сколько ждал ты
дня такого,
Мой сосед?
И дождался самой
славной
Из побед.
Хорошо глядеть с
трибуны
В синеву.
Хорошо Россию видеть
Наяву.
Младший лейтенант
Иван Палиевец.